Космический патруль [=Космический кадет] - Роберт Хайнлайн

После этого группа последовала вслед за курсантом по коридору, через дверь и внутрь кабины, В ней находились маятниковые сиденья — как и в других машинах, двигающихся с высокой скоростью, — но здесь сиденья отклонялись назад и соответствовали контурам человеческого тела. Кроме того, они были покрыты мягкой обивкой. Кандидаты разместились в сиденьях, пристегнули ремни, и медик закрепил на теле каждого из них датчики, позволяющие передавать на пульт управления телеметрические данные о реакции их организма. Курсант внимательно проверил надежность крепления ремней, затем вышел и вернулся с офицером, который проверил все еще раз. После этого курсант раздал пакеты, прикрепляющиеся ко рту каждого кандидата — чтобы в случае приступа рвоты не обрызгать соседей. Закончив, он спросил:

— Все готовы?

Молчание. Курсант удовлетворенно кивнул, вышел из кабины и закрыл за собой дверь.

Мэтт пожалел, что не остановил его вовремя. Шли секунды, и все оставалось без изменений. Затем кабина как-то наклонилась; на самом деле отклонились сиденья по мере того, как кабина начала набирать скорость.

Затем сиденья вернулись в прежнее положение, но Мэтт почувствовал, насколько тяжелее стало его тело, и понял, что их кружат в центрифуге. Его прижало к спинке сиденья: руки, казалось, налились свинцом, и он не мог пошевелить ими.

Внезапно чувство тяжести исчезло, и тело приподнялось, сдерживаемое пристежными ремнями. Желудок начал куда-то проваливаться. Мэтт судорожно глотнул: завтрак остался на месте. Кто-то закричал: «Мы падаем!» Подобное заявление показалось Мэтту совершенно излишним — это было очевидно.

Он сжал зубы и напрягся, ожидая удара о скалы каньона. Но удара не было, а его желудок по-прежнему старался выскользнуть из тела. Одиннадцать секунд? Да он уже падает дольше! Неужели что-то случилось? Они продолжали падать.

И тут Мэтт почувствовал, что какая-то сила прижимает его к сиденью. Сила тяжести постепенно увеличивалась, пока он не стал таким же тяжелым, как и перед началом падения. Исстрадавшийся желудок содрогался в судорожных спазмах, но сила тяжести, выросшая многократно, удерживала внутри ею содержимое.

Тяжесть исчезла, вернулся нормальный вес. В следующее мгновение кабина будто подпрыгнула, и на мгновение вернулось ощущение невесомости, но по чувство продолжалось всего миг; тут же его тело осело на подушки кресла.

Открылась дверь, и в кабину вошел курсант в сопровождении двух санитаров. Кто-то истерично кричал: «Выпустите меня отсюда! Выпустите меня!». Курсант не обратил внимания на кричавшего и прошел к креслу прямо перед Мэттом. Там он наклонился, расстегнул пристяжные ремни, и санитары вынесли тело юноши. Его откинутая назад голова безжизненно свисала вниз. Затем курсант подошел к истерично кричащему кандидату, отстегнул ремни и сделал шаг в сторону. Юноша встал, пошатнулся и с трудом вышел из кабины.

— Кому сменить санитарный пакет?

Несколько человек подняли руки. Курсант быстро раздал новые пакеты и помог закрепить их. С чувством облегчения Мэтт заметил, что его пакет не нуждается в замене.

— Приготовьтесь к пятикратной силе тяжести, — предупредил курсант и заставил каждого из оставшихся в кабине назвать свои имена. Перекличка еще не закончилась, как один из юношей попытался вскочить, дергая ремни, удерживающие его в кресле. Не прекращая переклички, курсант помог ему расстегнуть ремни и сделал жест в сторону открытой двери, потом вышел вслед за ним. Дверь захлопнулась.

Мэтт почувствовал, как его охватывает невыносимое напряжение. Когда растущая сила тяжести снова придавила его, он даже ощутил какое-то облегчение, но только на мгновение, потому что сразу понял: пятикратное увеличение тяготения намного хуже, чем трехкратное. Грудь сдавило железными тисками, он не мог вздохнуть.

Колоссальное давление исчезло — они снова сорвались вниз, и началось падение. На этот раз измученный желудок не выдержал; Мэтт пожалел, что вообще ел во время завтрака.

И они продолжали падать. Освещение в кабине погасло — и кто-то дико закричал. Падая, сотрясаемый приступами рвоты, Мэтт не сомневался, что освещение вышло из строя в результате катастрофы; на этот раз они уж точно разобьются о скалы каньона. Это, однако, почему-то не казалось важным для Мэтта.

Он погрузился в черный водоворот пятикратной силы тяжести, когда кабина замедлила падение, и Мэтт понял, что уцелел и на этот раз. Эта мысль не принесла облегчения — все его внимание было сконцентрировано на том, чтобы вздохнуть грудью, зажатой в чудовищных тисках. Подъем к вершине утеса — сначала при двукратной силе тяжести, потом при нормальной — показался ему легкой прогулкой, если не считать того момента, когда перед самой остановкой снова на мгновение наступила невесомость и пустой желудок запротестовал.

В кабине вспыхнул свет, и через открывшуюся дверь снова вошел курсант. Его взгляд остановился на юноше, сидевшем рядом с Мэттом. Лицо юноши было залито кровью, струившейся из носа и ушей. Кандидат посмотрел на подошедшего курсанта и махнул рукой, будто уговаривая его отойти.

— Я могу выдержать это, — запротестовал он едва слышно. — Пусть продолжают тесты.

— Конечно, сможете, — ответил курсант неожиданно мягким голосом, — но не сегодня. Не расстраивайтесь, — добавил он, — это не значит, что вы потерпели неудачу.

Курсант осмотрел остальных, затем позвал офицера. Они посоветовались о чем-то шепотом, и еще один юноша был наполовину вынесен, наполовину выведен из кабины.

— Кому нужны новые санитарные пакеты? — спросил курсант.

— Мне, — произнес Мэтт слабым голосом. Ему быстро заменили пакет, и Мэтт дал себе слово больше никогда не есть за завтраком жареный хлеб, размоченный в молоке.

— Семикратная сила тяжести! — объявил курсант. — Кто хочет — может отказаться, остальным приготовиться, — и он снова начал перекличку. Мэтт приготовился отказаться, но услышал, к своему удивлению, как сказал «готов», когда курсант назвал его фамилию. Курсант вышел из кабины и закрыл дверь до того, как Мэтт решил передумать. Теперь в кабине осталось всего шестеро.

Когда сила тяжести постепенно увеличилась в семь раз, Мэтту показалось, что освещение в кабине снова погасло. Теперь его тело весило тысячу фунтов. Но как только кабина сорвалась вниз с вершины утеса, внутри стало светло; Мэтт понял, что на мгновение потерял сознание.

На этот раз он решил считать секунды, чтобы определить продолжительность падения и избавиться от пугающего чувства бесконечной невесомости, но не сумел оправиться после колоссальной нагрузки. Даже боль в желудке казалась какой-то далекой. Падаем… падаем…

Снова гигантская рука сжала грудь, вытеснила кровь из мозга и погасила свет. На этот раз окончательно…

— Как вы чувствуете себя? — Мэтт открыл глаза и увидел, как все перед ним двоится. Он с трудом понял, что над ним склонился курсант. Мэтт попытался ответить. Курсант исчез: он почувствовал, что его подняли и несут.

Кто-то вытер его лицо прохладным влажным полотенцем. Мэтт сел и увидел медсестру, стоящую рядом.

— С вами все в порядке, — приветливо сказала девушка. — Держите это, пока не остановится кровотечение из носа, — и дала ему полотенце. — Хотите встать?

— Да, спасибо.

— Обопритесь на меня. Выйдем на свежий воздух. Сидя на поляне под яркими лучами солнца, Мэтт прижимал к лицу влажное полотенце и чувствовал, что к нему возвращаются силы. От края утеса, огороженного поручнями, доносились взволнованные голоса всякий раз, когда серебристая кабина устремлялась вниз. Он сидел, наслаждаясь солнечным теплом, и думал, стоит ли стремиться к карьере офицера Космической Патрульной Службы.

— Эй, Мэтт! — Он открыл глаза. Перед ним стоял Текс, бледный и не слишком в себе уверенный. На груди его комбинезона виднелось пятно крови. — А, это ты, Текс. Значит, и тебе досталось.

— Да уж это точно.

— При скольких «джи»?

— При семи.

— И мне тоже. Что ты думаешь обо всем этом?

Да не знаю… — Текс заколебался. — Жаль, что мой дядя Боди не пробовал такого. Думаю, он не стал бы постоянно рассказывать о том, как он однажды схватился с гризли.

Во время обеда стол оказался наполовину пустым. Мэтт думал о тех, кто отсеялся — что они чувствовали — разочарование или облегчение?

Он был голоден, но ел мало, так как знал, что их ждет после обеда — первое знакомство с ракетными полетами. Мэтт ожидал этого этапа испытаний с нетерпением. Полет в космос! Непродолжительный, но все-таки настоящий космический полет. Он старался убедить себя, что, даже если не выдержит испытаний, уже то, что он совершит полет в космос, стоит затраченных усилий. Впрочем, теперь Мэн не был в этом уверен — прогулка «по ухабам» изменила его точку зрения на профессию космонавта. У него появилось новое, хотя и мрачное уважение к ускорению, и он больше не считал боязнь невесомости чем-то забавным; наоборот, его не покидали сомнения, сумеет ли он когда-нибудь привыкнуть к невесомости. Ему было известно, что некоторые никогда не могли к ней привыкнуть.